Вывод 2008 года, искорёживший судьбу эксперта


 
Следователь добился нужного заключения
 
Вопрос следователя: "Может ли участвовать в следственных действиях?".
Банальный вывод был подписан комиссией из трёх экспертов (см.), но именно для меня он оказался зловещим. «Необходимость лечения в больнице в условиях стационара препятствует участию в следственных действиях. Целесообразно повторить экспертизу, когда Субботин А.М. будет выписан из стационара на амбулаторное лечение».
Знала бы компьютерная мышка, что этот вывод искорёжит мою судьбу, то забилась бы под клавиатуру, дабы избежать причастности к этому. А, может, порадовалась бы моему увольнению. За 30 лет в должности заместителя по экспертной работе начальника Государственного учреждения Тюменской области «Областное бюро судебно-медицинской экспертизы»  и утомиться можно.
Следователь следственного отдела по Калининскому АО г. Тюмени СУ СК при прокуратуре РФ по Тюменской области Чернышов А.Н. имел чёткое внутреннее убеждение, что «вор должен сидеть в тюрьме»[1]. Поэтому, руководствуясь законом и совестью[2], сделал всё возможное, чтобы аннулировать не устраивающий его вывод.
1. Следователь не допросил членов комиссии для разъяснения данного ими заключения[3]. Я бы обязательно рассказал ему, что объективная неврологическая картина необъяснимо не соответствует прострации подэкспертного[4]. При дополнительной экспертизе Субботина А.М. после перевода из областной тюремной больницы в медсанчасть следственного изолятора, когда последствия дважды перенесенного инсульта стабилизируются, разрешение этой «непонятки» станет неизбежным.
2. Следователь не стал ждать амбулаторной стадии лечения. Через неделю  после получения нашего заключения он назначил  экспертизу повторно (23.09.2008), обосновав это тем, что выводы первой комиссии «вызывают сомнения» (см.). Утверждение было голословным. В уголовном деле не было ни одного документа, подтверждающего «сомнения» следователя. Через два года руководитель отдела процессуального контроля Следственного управления по Тюменской области Следственного комитета при прокуратуре РФ А.М. Ахмедзянов поддержал подчинённого (цитирую): «ч. 2 ст. 207 УПК РФ не регламентирует процессуальное документирование случаев возникновения сомнений в обоснованности заключения эксперта» (см.). Волюнтаризм процессуалиста не остановило то, что  любое постановление следователя должно быть законным, обоснованным и мотивированным (УПК РФ, статья 7 «Законность при производстве по уголовному делу», ч. 4).
3. Следователь предоставил для повторной экспертизы заверенную ксерокопию истории болезни, отражавшую состояние здоровья Субботина А.М. до 25.07.2008 (т. 2, л.д. 129-157). Это было порочно трижды.
3.1 Исследование подлинной истории болезни, будучи даже не узаконенным, всегда предпочтительней. «Медицинские документы должны быть подлинными» (Правила определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, утверждённые Постановлением Правительства РФ № 522 от 17.08.2007, п. 7).
3.2 Ксерокопия не содержала сведений о состоянии здоровья подследственного за два последних месяца. Поэтому повторная экспертиза изначально была лишена возможности узнать, как чувствовал себя Субботин А.М. на момент её проведения.
3.3 Комиссия экспертов имела право заявить ходатайство о предоставлении полного оригинала истории болезни, но этого не было сделано.
4. В представленных следователем материалах уголовного дела содержалось наше (первичное) заключение экспертов, в котором имелись сведения из тюремной истории болезни о состоянии здоровья Субботина А.М., но также двухмесячной давности. Повторная экспертиза использовала их, переписав из нашего заключения. Это было дважды ошибочно.
4.1 Доверять сведениям из нашего заключения, по поводу которого следователя гложут «сомнения», нельзя, если имеется возможность исследовать полную историю болезни лично. Кроме того, попавший под «сомнения» Семячков А.К., перенося данные из тюремной истории болезни в заключение комиссии экспертов, мог исказить их.
4.2 Опираться на наши сведения из тюремной истории болезни, при неизвестности о состоянии здоровья Субботина А.М. в течение двух последних месяцев, просто нельзя. И в этом варианте, повторная экспертиза изначально была лишена возможности узнать, как чувствовал себя Субботин А.М. на момент её проведения.
5. Среди предоставляемых для повторной экспертизы объектов значился и сам Субботин А.М., находящийся в тюремной больнице. Но комиссия не стала его обследовать лично. Это было неверно по следующим основаниям.
5.1 Комиссия изначально была лишена возможности дать объективное заключение, что было принципиально при «сомнениях» следователя.
5.2 Обязательность исследования живого лица, будучи даже не узаконенной, всегда предпочтительней. «Степень тяжести вреда, причиненного здоровью человека, не определяется, если … живое лицо, в отношении которого назначена судебно-медицинская экспертиза, не явилось и не может быть доставлено на судебно-медицинскую экспертизу либо живое лицо отказывается от медицинского обследования» (Медицинские критерии определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, утверждённые приказом Министерства здравоохранения и социального развития РФ № 194н от 24.04.2008, п. 27).
5.3 Повторная экспертиза использовала сведения об объективном обследовании больного нашей комиссией двухмесячной давности. Таким образом, она изначально лишила себя возможности узнать, как чувствовал себя Субботин А.М. осенью 2008 года. Доверять исследованию, выполненному «сомнительной» экспертизой, просто нелогично.
5.4 Следователь не заметил, якобы, что произошла подмена объекта экспертизы: вместо непосредственного обследования больного, что должна была сделать вторая комиссия экспертов в сентябре 2008 года, изучены сведения об этом и двухмесячной давности. При этом были использованы данные наше экспертизы, породившие у следователя «сомнения».
6. Повторная экспертиза за неделю (23-29.09.2008) выдала вывод о том, что «заболевания не являются препятствием для совершения следственных действий» (см.). То есть полностью противоречащий нашему. Комиссию возглавил мой непосредственный начальник и первый руководитель Бюро (он же – заведующий кафедрой судебной медицины медицинской академии, доктор медицинских наук). Второй солидный эксперт - заведующая кафедрой нервных болезней медицинской академии, профессор. В таком представительном составе комиссия позволила себе все нарушения, о которых рассказано выше, и подыграла обвинению.
7. Совесть следователя позволила из двух претендентов на доказательства выбрать «самое доказательное». Это было не просто ошибкой.
7.1 Вывод повторной экспертизы, основывался на данных, полученных первой комиссией 30.07.2008. Поэтому, если он и правилен, то только по состоянию на 30.07.2008. Более поздних данных о здоровье подследственного в исследовательской части первой комиссии не содержалось. Следовательно, вывод повторной экспертизы действителен только на указанную дату.  А на дворе уже был октябрь.
7.2 Кроме того, выводы двух комиссий были противоречивы, что требовало проведения ещё одной повторной экспертизы (цитирую): «В случаях … наличия противоречий в выводах эксперта или экспертов по тем же вопросам может быть назначена повторная экспертиза …» (УПК РФ, ст. 207). И в другом экспертном учреждении, так как два соруководителя нашего Бюро уже высказались.
7.3 Несмотря на удобные для обвинения выводы экспертов, подследственный по-прежнему не контактировал с окружающими.
 
Добить эксперта! … за правду
 
Пока поведение следователя соответствовало его внутреннему убеждению или ложно понимаемому должностному рвению, я относился к происходящему как к фарсу. Но кулисы театра абсурда раскачивались всё сильнее, и он превращался в драматический.
1. Сразу после выдачи следователю повторного заключения я 02.10.2008 был уволен. По инициативе своего начальника по другому, разумеется, поводу из Бюро, которому отдал почти 40 лет жизни, из них  ¾ в качестве заместителя по экспертной работе (см.).
2. На следующий день (03.10.2008) заведующий психоневрологическим отделением областной тюремной больницы впервые выставил в истории болезни психиатрический диагноз "Апато-абулический синдром психогенной этиологии на фоне органического поражения головного мозга"[5], позволявший объяснить резкую заторможенность больного.
3. Уже зная об этом диагнозе, 08.10.2008 следователь допросил моего начальника, который подтвердил, что «… Субботин М.А. может лечиться на амбулаторном режиме … нет объективных данных, указывающих на полное отсутствие возможности общаться, разговаривать, слушать, писать правой рукой …» (см., т. 2, л.д.186).
4. Защитник, ходатайствовавший "в связи с разными выводами экспертиз" ещё об одной  повторной экспертизе, получил 13.10.2008 отказ. Так как "по противоречиям выводов ... допрошен начальник" (постановление об отказе в удовлетворении ходатайства, т. 2, л.д. 191). Мол, работающее на обвинение заключение полностью устраивает следователя.
5. Следователь 16.10.2008 допросил невропатолога первой комиссии - доцента кафедры, заведующая которой участвовала в проведении повторной экспертизы. Являясь лицом, зависимым от своего руководителя, он пояснил, что подписал заключение, не читая, так как полагал, что выводы отражают его точку зрения. То есть как бы отозвал свою подпись под нашим заключением. Это было обвинение в подлоге, подделке, фальсификации, затрудняюсь в правовой квалификации своего «преступления». Смешно читать, как врач выпячивал свою роль в экспертизе «я настоял…» (см., т. 2, л.д. 162), намекая на чьё-то противодействие.
Проверка первая (17.10-10.11.2008)
 
6. Следователь вновь не допросил меня. Уже  17.10.2008 он установил «факт[6] дачи заведомо ложного заключения заместителем начальника Тюменского областного бюро судебно-медицинской экспертизы Семячковым А.К.», выделил «из уголовного дела № 200800132/34 в отдельное производство материалы …, содержащие сведения о совершении преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ» (см.). Привлекать к ответственности за ложное заключение, подписанное тремя экспертами, только одного из них - это ни в какие ворота не лезет! Разве, что в кунсткамеру. Забегая вперёд, скажу, что доказать  уже установленный факт не удалось даже за 4 года. Поставленная следователем цель в отношении меня была непосильной и бессмысленной. Если бы я верил в совершение мной преступления, то добровольно признался бы в этом следователю или суду и был бы освобождён от уголовной ответственности (УК РФ, ст. 307, примечание).
7. Не была проведена очная ставка между мной и невропатологом. В таком ходатайстве было отказано защитнику 17.10.2008, поскольку уже "установлен факт заведомо ложного заключения", очная ставка "не является следственным действием, относящимся к предмету доказывания на основании ст. 73 УПК РФ" (постановление об отказе в удовлетворении ходатайства, т. 2, л.д. 162). Следователь не заметил, что доказыванию подлежат «обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания» (УПК РФ, ст. 73, ч. 1, п. 7).
Если бы очная ставка состоялась, то я напомнил бы доценту, что он перед подписанием не только прочитал заключение, но и заметил ошибку. Во втором выводе содержалась описка: гемипарез назван правосторонним. Тут же было произведено исправление на "левосторонний". Для этого мне пришлось перейти в кабинет напротив, где располагался отдел сложных экспертиз, и перепечатать соответствующий лист заключения. Только после этого выводы были подписаны. Но "правосторонний" остался в сноске к этому выводу, который я, впопыхах, не исправил. Так с этой ошибкой заключение и попало в уголовное дело (см.).
8. Защитник 28.10.2008 повторил ходатайство о моём допросе и прямо обвинил следователя в том, что "отсутствие допроса Семячкова А.К. (председатель комиссии) является свидетельством сознательного уклонения следствия по установлению обстоятельств совершения инкриминируемых Субботину А.М. деяний" (т. 4, л.д. 161).
9. Одновременно защитник (28.10.2008) ходатайствовал о назначении стационарной судебно-психиатрической экспертизы (т. 4, л.д. 161), но это было проигнорировано следователем. Видимо, не втискивалось в график сдачи дела в суд.
10. Следователь уже зачитал 27-28.10.2008 вслух над безучастным телом душевнобольного все 4 тома (график ознакомления обвиняемого Субботина А.М. с материалами уголовного дела, т. 4, л.д. 159). Сие действо скрепили подписи понятых.
11. 01.11.2008 больной "получить обвинительное заключение отказался, причину не пояснил, от подписи в каких-либо документах отказался". Так он поступал уже полгода, даже очухавшись после инсульта. Несознательность подследственного удостоверили в акте ответственный дежурный колонии в чине майора и заведующий психоневрологическим отделением тюремной больницы (т. 4, л.д. 200).
12. В обвинительном заключении (т. 2, л.д. 116-122) следователь не упомянул о первой комиссионной экспертизе, следовательно, исключил её из числа доказательств (УПК РФ, ст. 88, ч. 3). Но зачем-то включил меня в список лиц, подлежащих вызову в суд (приложение к обвинительному заключению). Видимо, как запасного обвиняемого (см.).
13. Материалы проверки 20-29 октября  передали из Калининского в Ленинский район (см.)[7]. 30 октября новый следователь получил от начальства подробные указания (см.). Объяснения дали 5 ноября доцент  (см.) и инициатор проверки против меня Чернышев А.Н. (см.) , 6 ноября - мой начальник (см.). Только после этого заместитель начальника Ленинского СО, разработавший 40 дней назад план моего разоблачения приступил к его завершению:   10 ноября лично взял объяснение у меня, раздавленного увольнением по инициативе работодателя (см.). Не смог допросить третьего члена моей комиссии (см.). В этот же день в возбуждении уголовного дела было отказано впервые (см.). В связи с отсутствием события преступления. Надобность в моём преследовании отпала. Зачем? Дело - уже в суде, благодаря порочному заключению повторной экспертизы.


[1] Это убеждение распространённое. Глеб Жеглов (актёр В. Высоцкий) в фильме «Место встречи изменить нельзя»; председатель Правительства России в связи с делом М. Ходорковского (телепередача 16.12.2010 «Разговор с Владимиром Путиным» с ответами на вопросы населения в прямом эфире).
[2] «…следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, ..., руководствуясь при этом законом и совестью» (УПК РФ, ст. 17 «Свобода оценки доказательств», ч. 1).
[3] «Следователь вправе по собственной инициативе … допросить эксперта для разъяснения данного им заключения» (УПК РФ, ст. 205, ч. 1).
[4] Прострация - резкий упадок психического тонуса в сочетании с речевой и двигательной заторможенностью, выраженным снижением (или отсутствием) реакции на внешние раздражители. Энциклопедический словарь медицинских терминов. Т. 2. М., 1983. С. 379.
[5] Апато-абулический синдром – сочетание аспонтанности с безразличием к окружающему. Энциклопедический словарь медицинских терминов. Т. 3. М., 1984. С. 103.
[6] Факт – 1. Синоним понятий истина, событие, результат; 2. Знание, достоверность которого доказана. Большая советская энциклопедия.
[7] Экспертное учреждение, в стенах которого я «дал» заведомо ложное заключение, расположено на территории этого района.