Я убью тебя, доктор!
Предварительное следствие затягивалось: свидетелей не было, объективные доказательства добывались трудно. Подследственный – коренастый, физически сочный и фанатически стойкий мужик – упорно стоял на своём. В нём сидел экстремизм, опасный для любого времени. Следователь рассказывал мне, что на допросах он открыто заявлял: «Я бы всех коммунистов поставил к стенке и …из автомата и ...шагал бы по их трупам». Следователь выслушивал эти антикоммунистические и человеконенавистнические тирады, но в протокол не вносил. В 70-е годы сталинизм был позади. Связываться с политическими статьями уголовного кодекса, когда не доказано главное преступление, не хотелось.
Мне, как судебно-медицинскому эксперту, пришлось принять активное участие в добывании доказательств. Вскрытие трупа, участие в осмотрах, допросах, проверках показаний на месте, следственных экспериментах, изъятие объектов для лабораторных исследований и пр.
Судебно-биологическая экспертиза в Тюмени почему-то не заладилась, и подследственный вновь был доставлен ко мне для взятия образца крови. После нашей последней встречи прошло полгода, и я опешил от разительных перемен в его облике. Это был худой полностью поседевший старик, но в глазах стояла прежняя непримиримость. Он понимал, что биологическая экспертиза будет добивающей его уликой и что в его обвинении эксперты сыграли основную роль. Но из работавших по делу экспертов, и не только медицинских, вживую он видел лишь меня. Видимо, я олицетворял для него экспертизу как таковую. Поэтому на прощание он сказал, не стесняясь конвоиров: «Я убью тебя, доктор!».
Суд дал 10 лет строго режима. Прошло четыре раза по десять – я ещё живой. Думаю, что мой отмститель не дожил до освобождения – тюремные заточки[1] любят новоявленных авторитетов.
[1] Заточка – самодельный колющий предмет из металлического прута, изготавливаемый в местах лишения свободы и используемый для убийства.